Сердце глухо стучало в каменном переходе. Скрип колес реанимационной каталки, мерное движение аппарата искусственного дыхания и топот почти бегущих ног сливались в безумную какофонию чуждых звуков. Бежала ли она за ними? Казалось, еле передвигала ноги, но не отставала.

Бетонный пол бесконечного тоннеля не желал кончаться. Узкие оконца вдоль потолка пропускали ничтожно мало света, а неоновые лампы испуганно мигали, делая все движения, словно в замедленной съемке.

Мелькающие белые халаты впереди не давали разглядеть его лицо. Как давно она его не видела? Пару минут, а кажется – целую вечность…

Непривычно яркий после темного перехода свет ударил в лицо.

- Девушка, вам туда нельзя…

Я буду с тобой везде, даже на смертном одре…

- Девушка, вы меня слышите?! Нельзя! – женщина в халате держала ее за руку. – Ждите здесь. – Она указала на кушетку в коридоре около операционной. – Вам сообщат…

Она взглянула на женщину пустыми глазами и устало опустилась на скамью. Разглядывая узор коричневого линолеума, она вспоминала… Вспоминала дождливый осенний день, когда слякоть первого снега и размокших листьев, серый город и постоянная тоска могли довести до самоубийства; когда хотелось тихо удавиться где-нибудь на старом пыльном чердаке, остаться там, словно дряхлая, забытая всеми книга.

Она шагала домой, неуклюже перепрыгивая через лужи. Зонта у нее не было, и по спине с мокрых волос струилась вода; тонкая куртка и ботинки были ничуть не лучше их. А ей было все равно. Абсолютно наплевать… Ей нравилась эта непохожесть на остальных, глупое желание поступать назло всем еще не изжило себя. Остановившись около светофора, она услышала рядом с собой:

- Не кажется ли вам, сегодня замечательная погода?

Она удивленно приподняла правую бровь и слегка повернула голову. Рядом стоял совершенно промокший парень примерно ее возраста. Сквозь запотевшие стекла очков он пытался разглядеть ситуацию на дороге и в обеих руках держал огромные пакеты, видимо достаточно тяжелые. Она выжидающе молчала.

- Простите, я, наверное, сказал глупость. – Он вздохнул. – Это замечательное изобретение человечества имеет массу недостатков. Кроме того, что они теряются в самый не подходящий момент и бьются, так они еще и потеют к тому же… О, господи, я опять несу чушь! – Он замолчал, смущенно опустив голову. – Не будете ли вы так любезны, сударыня, помогите несчастному обрести зрение.

Девушка невольно улыбнулась. Сняв с парня очки, она протерла стекла платком и водрузила их обратно.

 

- Премного благодарен, милостивая госпожа. Чем я могу вас отблагодарить?

- Праведные дела не нуждаются в оплате, сударь. До свидания.

Она зашагала вперед, на только что переключившийся зеленый свет.

- Простите, я не могу отпустить вас вот так. Вы спасли мне жизнь. – Он догнал ее и теперь шел рядом.

- Боюсь, что вы преувеличиваете мою скромную помощь. Вы промокли. Поспешите домой…

- Хм… вы тоже любите гулять без зонта, я заметил.

- Это позволяет уйти из этого мира. – Она с интересом наблюдала за его реакцией.

- Что ж, вы правы, - ответил он после недолгих раздумий, - но я прибегаю к этому в крайних случаях.

Разговор становился все более занимательным. Не обращая внимания на стену воды, они шли и вдыхали совершенно мокрый воздух. Было что-то особенное в этом юноше. В том, как он двигался и как говорил, будто бы шел по шаткой лестнице, на каждом шагу проверяя прочность следующей ступени. И только молчаливый дождь знал все…

Из операционной выскочила медсестра.

- Девушка, как…

Та, не обратив на нее ни малейшего внимания, скрылась в дебрях отделения.

Заломив руки, она со стоном облокотилась о стену. Время тянулось невообразимо медленно. Может быть, если немного походить, а не сидеть на месте, эта боль немного утихнет? Она направилась вперед по коридору, где скрылась сестра. Серо-голубые стены, и ряды белых дверей скоро кончились. Коридор свернул вправо и закончился тупиком. За окном виднелась красная кирпичная стена соседнего корпуса. Окно было открыто. Девушка оглянулась – никого не было. Она украдкой достала из кармана новенькую пачку. Щелкнула зажигалка, и дрожащий огонек перекинулся на сигарету. Табачный дым уносило ветром. Стряхивая пепел, она смотрела, как он медленно кружится в холодном воздухе и рассыпается на сотни мельчайших частиц.

Жизнь, что она значит для маленького кусочка железа, так бесцеремонно ворвавшегося в твою плоть? Совсем маленький, такой ничтожный и убогий, как он может лишить тебя жизни? Почему чьи-то счеты и чьи-то грехи должны платить другие, ни в чем не виновные? За что? Ты еще так мало увидел и узнал, а я…я не сказала тебе самого главного. Ты не можешь уйти теперь… Посмотри, ты так ждал снега… Вот он. Обжигающие колючие слезы небес. Разноцветный ковер из маленьких замерзших алмазов на всей земле. Он здесь, специально для тебя, он ждет тебя, так же как и я. Возвращайся… Неужели там тебе будет лучше, чем со мной?..

Несмолкающая печаль, тоска, были в этой мелодии. Хрустальные слезы и тихая боль сплетались в ней, пробираясь в самые затаенные уголки души и заставляя ее трепетать от восхищения и невыносимой грусти. Смычок плавно скользил по струнам скрипки, в уверенных и нежных руках. Наконец мелодия стихла, совершенно незаметно иссякла, исчезла, но еще некоторое время звучала в голове. Девушка отложила скрипку и молча смотрела в окно на темное, с проседью облаков небо.

- Она… она просто великолепна. – Его тихий голос вывел ее из оцепенения.

- Спасибо.

- Знаешь, она так похожа на тебя. Во всем, даже в мелочах. Такая же… - он неловко замолчал, все еще немного стесняясь говорить, не опасаясь насмешек, - такая же задумчиво-прекрасная, величественная, гордая и печальная. Как Луна, как ты...

В помещении царили сумерки, но она все-таки сумела различить румянец на его щеках. Улыбка тронула ее губы. Он всегда говорил то, что думал. Иногда это звучало довольно странно, но она все время удивлялась, как точно его мысли отражают истинную суть вещей.

- Я могла бы играть тебе, пока ты рисуешь… Если хочешь, конечно…

- Это было бы замечательно, - его глаза загорелись, услышав предложение. – Это будет честью для меня, сударыня. – Он изобразил низкий поклон.

- Начнем? – рассмеялась она. – Или подождем до утра? Уже темно.

- Ничего страшного, скоро выглянет Луноликая. Ее мерцания вполне хватит, тем более что обычно она заливает серебром всю мою мастерскую. Ты сможешь остаться?

- Конечно.

Он принялся разбирать мольберт и готовить краски. Когда они встретились, он нес из дома все эти баночки и коробочки, которые безнадежно размокли под проливным дождем. Тогда он привел ее сюда. Когда-то здесь собирались художники со всего города, здесь была обширная мастерская – последний этаж высокого дома с огромными окнами, выходящими на полноводную Волгу. Теперь он был здесь один, а мастерская представляла собой маленькую комнатенку с одним-единственным окном-стеной.

И действительно, вскоре появилась ночная красавица, несмотря на то, что было облачно. Ветер разогнал пепельное кружево, и небо предстало в своем первозданном иссиня-черном виде.

Она взяла смычок, и музыка полилась тихим ручейком…

- Девушка, здесь не курят! – возмущенный голос заставил ее вновь вернуться к реальности.

Грузная женщина в цветастом халате и домашних тапочках вырвала у нее из рук уже погасшую сигарету и захлопнула окно.

- Совсем совесть потеряли. Молодая, а уже травишь себя, тебе детей еще рожать, глупая.

Девушка внезапно закрыла руками лицо и тихо сползла по стене на пол.

- Эй, ты чего? Плохо, что ли? Может врача позвать?

- Не надо, - еле узнала она собственный сиплый голос.

- Вот, будешь знать, как дрянью всякой травиться! Случилось чего, что ль? – смягчился голос женщины. – Твой кто-то там? – Она указала в сторону операционной.

Девушка молча кивнула.

- Этим ты ему точно не поможешь. Пойдем-ка отсюда. Нечего на полу холодном сидеть, простудишься.

Она хотела ответить, что ей все равно. Но женщина уже подняла ее сильными руками и вела по коридору. Около операционной девушка было остановилась, но ее спутница решительно повела ее дальше.

- Они там могут еще неизвестно сколько пробыть, а тебе явно нужно что-нибудь покрепче.

Перед глазами все кружилось и вертелось. Если бы не твердая и уверенная рука женщины, она точно где-нибудь свалилась бы.

Спустившись по лестнице и миновав еще один безликий коридор они оказались в буфете.

- Вот, выпей, должно помочь.

Девушка отхлебнула и поморщилась. Несладкий кофе.

- Пей, пей, знаю, что неприятно. Сама виновата. Не умеешь курить, так и не берись вовсе.

Ей хотелось спросить, откуда та узнала об этом, но язык не ворочался, и смертельно хотелось спать. Но женщина будто угадала ее незаданный вопрос.

- По тебе сразу видно – некурящая, - с одобрением усмехнулась она, - и какого черта мы все начинаем? Ты прости, что я так на тебя, это… Сама не лучше… Только нельзя мне сейчас. Врачи запретили. Ну как? Полегче?

Девушка снова ничего не ответила, только подтвердила кивком головы.

- Что-то ты молчишь все… Хотя, я тебя понимаю. Мужайся, девочка. Не буду говорить, что все будет хорошо, но нужно надеяться и верить. Только этим ведь и живем. – Она накрыла тонкую руку своей ладонью. – Вот что я тебе скажу, сейчас ты должна вспомнить все-все, что было у вас хорошего. Забыть все обиды, если таковые были, и быть мысленно с ним. Он сейчас там, и кто знает, может ему там понравится больше и он не захочет возвращаться? Он должен слышать тебя и чувствовать, что ты его ждешь здесь. Не мучай себя вопросами. Просто будь с ним. Поверь старой бабке, я тут многого насмотрелась и знаю поболее твоего.

- Спасибо. Я очень хочу, чтобы он вернулся. – Она сложила руки на животе. – Больше всего на свете.

Женщина понимающе прищурилась.

- Пойдем, деточка. Пойдем… 

 

Время тянулось, словно резиновое…Стрелки медленно приближались к пяти часам. Уже целых два часа… и ничего. Никто не входил и не выходил. У нее проснулось дикое желание просто-напросто ворваться туда. Но часть сознания удерживала ее от этого необдуманного шага. Чего она добьется этим? Только может отвлечь людей, спасающих сейчас его жизнь. Хотелось плакать, но слез уже не осталось. Она видела себя в зеркале, когда возвращалась наверх… Сгорбленная худая тень. Разве обрадовался бы он, увидев, во что она превратилась за эти часы?

Она сидела на кушетке, обняв колени. И считала квадратики на линолеуме…

Что-то прочно связало их. Может быть – их непохожесть на остальных, может быть любовь к творчеству, а может быть, что-то еще. Что-то волшебное было в их совместном порыве. Под ее музыку рождались образы, которые он воплощал на холстах. Его очки так смешно сползали на нос, когда он слишком наклонялся к мольберту, а длинные волосы пачкались в краске. Она играла ему вальсы Шопена и Лунную сонату Бетховена, но более всего он любил ту самую мелодию, что она сочинила сама.

В тот день они возвращались с его выставки. Народу было не очень много, но они не унывали. Это был только первый день. На улице было темно. Небо серо-фиолетового оттенка норовило разразиться колючими слезами. Они не сразу различили позади себя шум приближающихся шагов.

- Эй, закурить не найдется? – пролаял ломающийся мальчишеский голос.

- Нет. – Ответил он.

- Да ладно гнать, чё зажал фраер, жалко что ли?

Она тревожно взглянула на него, но он только поморщился.

- Я не курю. – Жестко и с расстановкой произнес он.

- А вот хамить не надо. – Высокий парень обогнал их и встал на пути. Сзади было еще трое. – А девка у тебя ничего. – Ухмыльнулся он, обнажая ряд кривых зубов.

- Дай пройти. – Он крепко сжал ее руку, давая понять, что не даст в обиду.

- Слушайте, да он нарывается по крупному. Слышь, фраер, крутой что ль такой?

В руке молнией блеснуло лезвие…

- Во патлы отрастил, щас обкорнаем, - заржал кто-то сзади.

Он резко развернулся и ударил наугад назад. Кто-то завопил от боли, а на кулаке остались багровые капли. Не давая опомниться остальным, он толкнул длинного, пытаясь свалить того и выбить из рук оружие. Все это заняло какие-то мгновения, что она испуганно стояла немного поодаль. Через секунду на земле в снегу уже катались двое. А другие подбадривали криками своего вожака. Оба через мгновение вскочили на ноги и закружили друг против друга. Длинный сделал обманный выпад… Все оборвалось с приглушенным криком. Длинный отпрянул и кинулся бежать…

Не сразу она поняла, что произошло. Его тело как-то неестественно дернулось и замерло на мгновение. Потом он судорожно вздохнул и медленно осел на землю. Широко раскрытые глаза с ужасом смотрели на нее, а губы шептали ее имя. Все было похоже на страшное кино…

Она не слышала своего крика…

Белый пушистый снег падал с неба на его окровавленные руки, зажимающие грудь. Казалось, это всего лишь дурной сон и ничего более, что вот сейчас она проснется и будет обыкновенный день… но пробуждение все не наступало. Холод со шлейфом из нитей страха медленно вползал в сердце. Его голова у нее на коленях…и полные пустоты глаза, такие живые и искристые всего лишь мгновения назад. Все оборвалось в один миг. Их история была такой красивой и такой короткой.

За что ты умираешь? За что? Кто позволил Им решать, жить тебе или нет? Кто?!

Она помнила суету врачей около неподвижного тела, помнила, как ее усадили в машину вместе с ним и все… Далее – только бетонный коридор и шум шагов…

Дверь тихо скрипнула. Она тут же вскочила. Врач молча опустил глаза…

- Могу я его увидеть? – прошептала она.

- Вам лучше...

- Я сама знаю, что для меня лучше, - срывающимся голосом проговорила она. – Пустите…

- Хорошо.

На операционном столе под огромной лампой лежало его тело. Блуждающие взгляды врачей не желали встречаться с ней взором. Они оставили их одних…

Она подошла к столу и взяла его руку. Невыносимо было осознавать, что теперь его нет, и что его душа уже не здесь…

Это так глупо, не правда ли? Ты должен был жить… Для нас, для нашего ребенка… Она приложила его руку к животу. Ты должен был жить!.. Судорожные рыдания согнули ее пополам и заставили опуститься на пол. С трудом вдыхая воздух, она, не моргая, смотрела на стену голубого кафеля…

Пронзительный крик, преисполненный мучительной боли и бесконечного отчаяния заставил вздрогнуть людей в отделении…

Где-то там, ты сейчас, за краем мира.
Где-то там, за завесой метели.
Там, где солнце искрится в граненых снежинках,
Там, где кончилась наша с тобою дорога.
Там, где наша с тобою рвется песнь,
Не мы теперь… только
ты и я. Будь проклят тот день и час,
Когда закрылись твои глаза…

Она принялась напевать тихо, еле слышно, почти шепотом. Слова сами рождались на ходу, сдавленными рыданиями вырываясь из разбитого сердца. Перед взором была пульсирующая темнота с маленькими мерцающими точками. Они то кружились в бешеном водовороте, то останавливались, складываясь в смутно знакомые образы.

Дорога страшна и опасна,
Средь троп потаенных и топей.
Коварные путы межмирья
Стянули и некуда деться.
Искрящийся снег здесь весь черен,
Огонь здесь – чадящее пламя.
И сделать что-либо не в силах…
И силы так быстро уходят…
Дай руку, и встать помоги мне,
Надежду свою протяни…
Тепло твое чрез пропасть смерти…
Оно только здесь меня держит…

Я рядом, я здесь, я с тобою,
Тебе еще шаг, и ты дома…
Я только прошу, осторожней,
Здесь пропасть бездонная сбоку.
Иди на мой голос, доверься…

Она ощутила теплоту прикосновения, что нельзя перепутать ни с чем. Соприкосновение двух душ… переплетение двух судеб. Это тепло хлынуло в душу, заглушая боль и усмиряя тоску…

Ты здесь, и ты снова со мною.
Тьма там, позади, за чертою.
Теперь снова МЫ, все, как прежде…
Теперь с тобою нас трое…
Неважно, где это… не важно…
Мы были, мы есть… и мы будем…

17-20 июня 2002г.